Люди страны Советов
ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ
Житель Абакана, ветеран Великой Отечественной войны Николай Николаевич Карпенко вспоминает, как началась для него эта война.

Моя военная биография началась в августе 1938 года. В 19 лет был призван в армию, на Дальний Восток. Служил на границе с Манчжурией в противотанковом дивизионе. С первых дней службы обустраивали условия своей жизни. Строили землянки-казармы, столовую и другие объекты. Служить начал в учебной батарее. По окончании учебы мне было присвоено звание "отделенный командир" и я был назначен командиром орудия.
В сентябре 1939г. был принят кандидатом в члены ВКП(б), а в октябре в 22 года стал членом партии. В октябре 1939 года был объявлен призыв в Военное училище. Преимущества предоставлялись коммунистам и комсомольцам. Я изъявил желание учиться и уехал в Москву, в общевойсковое училище им. Верховного совета РСФСР. Время учебы в этом военном училище оставило очень много приятных воспоминаний. Это учебное заведение создано в 1918 году по инициативе В.И.Ленина и до 1936г. оно размещалось в Кремле. В Москве нас называли "Кремлевскими курсантами". Училище традиционно участвовало в праздничных парадах на Красной площади. Я в составе училища участвовал в 4 парадах, в том числе в одном физкультурном.
Приказом Наркома обороны 29 апреля 1941 года нам были присвоены воинские звания "лейтенант", в этом же приказе произведены назначения. Я был назначен командиром взвода 89 стрелкового полка, 10 стрелковой дивизии, в Особый Прибалтийский военный округ. Дивизия и полк были расквартированы в 15 - 20 км от западной границы. В полку меня назначили командиром Первого взвода, Первой роты. Наша рота была укомплектована личным составом, имеющим среднее и высшее образование, в расчете на то, что по истечении 2 лет службы ребятам присваивали звание – младший лейтенант запаса. Но мирной жизни досталось 1,5 месяца. Полк находился на границе и вел работы по ее укреплению: рыл окопы, противотанковые рвы и другие сооружения. На этой же территории работал специализированный инженерный батальон, он строил долговременные сооружения (ДОТЫ). Но построить их не успели.
Наша рота 20-21 июня была на рубеже обороны. Официально нам никто не говорил, что мы готовимся обороняться от фашистской Германии, да видимо никто и не мог сказать, только предполагали. Рано утром 21 июня мы получили боекомплект: боевые патроны, по 2 осколочные гранаты РГД и боевые секретные противогазы. Где-то во второй половине дня 21 июня в распоряжении нашей роты появилась группа (6-7 человек) в форме наших политработников, во главе со старшим батальонным комиссаром. Они представились нам, как политработники из Главного Политического управления Красной Армии.
"Старший батальонный комиссар" провел с нами беседу на отвлеченную тему, о том, что наша Красная Армия хорошо вооружена и т.д. Подробно эту беседу я сейчас воспроизвести не могу, но запомнил такой эпизод: беседа длилась 20-25 минут, я задал ему вопрос: «Что это значит, что мы на границе и чем мы занимаемся»? Он, особенно не задумываясь, ответил: "Наше командование будет проводить учения совместно с железнодорожным транспортом". А слух об этом прошел неофициально в нашей среде. Я его слова записал в блокнот, положил в планшет.
Эта группа "так называемых политработников" ретировалась в наших глазах, и мы поверили этой версии. Через каких-то 25-30 минут к нам в роту пришел комиссар полка, батальонный комиссар Шипицин и с тревожным видом спросил: "Как вы понимаете эту обстановку?" – мы все, командиры роты, при этом присутствовали. Я зачитал записанное мною в блокнот. Комиссар нас обругал и заявил, что через несколько часов мы окажемся в состоянии войны с Германией: "А вы благодушничаете! Эта группа "политработников" – фашистские лазутчики». И действительно, фашистское командование, и их разведывательные службы сумели внедрить до начала войны среди местного населения свою агентуру: террористов, снайперов, переодетых в нашу форму одежды, чтобы уничтожать командный состав Красной Армии.
Наша рота и мой взвод на широком фронте вырыли окопы в рост, и всю ночь мы внимательно следили за противоположной стороной, т.е. за противником. Где-то около 4-х часов утра у моего окопа, за моей спиной, метрах в 50 разорвался первый снаряд фашистской артиллерии. ТАК НАЧАЛАСЬ ВОЙНА.
Верно, я, как бывший дальневосточник, рассчитывал, что это провокация, так как на Дальнем Востоке против нас часто выступали японские империалисты. О том, что началась серьезная война с фашистской Германией, сообщил верховой офицер из штаба полка. Проскакав вдоль наших окопов он известил о том, что по радио выступил В.М. Молотов и заявил: «Фашистская Германия, несмотря на имеющийся между нашими сторонами договор о нападении, без объявления войны напала на нас. По всему фронту немецкие войска с юга до севера перешли в наступление против СССР". В.М.Молотов призвал народ: "Наше дело правое, враг будет разбит!"
Крупные силы авиации начали бомбить наши города и приграничные поселки. Первую половину дня 22 июня мы отстреливались имеющимися у нас во взводе двумя ручными пулеметами и винтовками. К вечеру действия противника на нашем участке прекратились, но мы слышали орудийные выстрелы, боевые действия далеко в нашем тылу. Связь с командованием роты и батальона была прервана, команды на отход не было. Я принял решение – отходить. Карты у меня не было, местность незнакомая, но у меня был компас. По компасу я вывел свой взвод к местечку, где были наши зимние квартиры. Вышли на рассвете.
Остановились на опушке леса около местечка Ритавис. Слева окапывается какое-то подразделение, справа – тоже окапывается кто-то. Я посылаю двух красноармейцев в разведку: ползком по кювету приблизиться к Восточной стороне и узнать, кто есть кто. На восточной стороне оказалась наша рота и батальон, а на западной стороне – фашисты. Боевых действий не было. Командир роты был рад нашему появлению, ибо он считал, что мы могли оказаться плененными. Командир роты показал нам место обороны, мы быстро начали окапываться на окраине поселка. Стрельбы почти не было, но вдруг из сарая, который находился в нашем тылу, был произведен одиночный выстрел по мне. Я был в каске, пуля рикошетом задела меня по каске. Меня спасла каска. Красноармеец бросил гранату в сарай и убил снайпера, одетого в полувоенную форму.
В тот же день рано утром был убит комиссар полка снайпером с колокольни костела, который был расположен в 40 метрах от штаба полка. Комиссар находился в кузове автомобиля и принимал сейф и знамя полка. На третий день войны при загадочных обстоятельствах был убит командир полка. Днем полк вел оборонительные бои, а ночью отходил на новые рубежи. На четвертый день войны, 25 июня, мы отошли от границы на 60-70 км.
Рано утром, до восхода солнца, проходили местечко Тверяй, оно оказалось занято немцами. Мы успели его пройти и обнаружили, что нас преследуют фашисты, мы быстро развернулись и вступили с ними в бой. В ходе боя обнаружили, что немецкие снайперы проникли к нам в тыл и охотятся за командирами. Одного снайпера мне удалось уничтожить. В этом бою, 25 июня под вечер, у наших позиций оказались 2 наших танка. Мы решили атаковать врага. При поддержке танков, в полный рост, с криками "УРА!" мы гнали немцев около 4-х километров. В этом бою я был первый раз ранен в левую ногу.
В ночное время раненых командиров и бойцов на грузовиках вывезли в город Шауляй в госпиталь, однако в это время немецкие танки прорывались на окраину города, и нас повезли дальше в город Митава Латвийской ССР. В госпитале нам оказали первую помощь, покормили и повезли в Ригу. Ночью нас доставили в рижский госпиталь, который также начал эвакуацию. Город беспрерывно бомбили, нас погрузили в товарные вагоны и повезли дальше, часть эшелона была уничтожена немецкой авиацией.
30 июня остаток эшелона прибыл в город Вышний Волочек Калининской области. Госпиталь располагался в школе. В госпитале я пролежал более двух месяцев. После госпиталя был направлен в г. Калинин на сборный пункт. Я еще плохо себя чувствовал, поэтому меня направили во вновь формируемую часть. В это время фашисты стремились захватить Москву, поэтому был образован Калининский фронт. В его составе была 3-я воздушная армия. А наша часть предназначалась для аэродромного обслуживания авиационных полков. Меня назначили командиром аэродромной роты, он же комендант.
В августе 1942г. наши войска делали попытку совершить наступательную операцию под Ржевом, чтобы отвлечь часть немецко-фашистских войск со Сталинградского направления. Немцы активизировали деятельность своей бомбардировочной авиации по коммуникациям нашего аэродрома и базам. В это время я снова был ранен, осколком поврежден локтевой нерв левой руки. После удаления осколка рука стала приобретать чувствительность, но этот процесс проходил медленно.
Я возвратился служить в свою часть, но уже в новом качестве, начальником строевого отдела. Наша часть участвовала в освобождении от фашистов Белоруссии, Литвы, Восточной Пруссии. И войну я закончил в Кенигсберге в воинском звании "капитан", награжден орденами: "Красной Звезды", "Отечественной войны", медалями: "За оборону Москвы", "За взятие Кенигсберга", "За Победу над Германией".
Николай КАРПЕНКО, ветеран Великой отечественной войны, партии и труда.